Было… странно, совсем не больно, лишь чуточку жгло кисти рук. Постепенно голова стала наполняться каким-то непонятным шумом – пеньем птиц, гулом ветра, выпущенными сгоряча словами.  Казалось, нужно просто сильно-сильно зажмуриться и просто проснуться, открыть глаза, потянуться, зевнуть – и все будет, как прежде.
Однако, нет. Не помогло.
Филс открыл глаза, чуть приподнялся на подушке, чтобы услышать мертвую тишину в доме. Конечно, там кто-то был, говорил, разговаривал, шутил, однако голоса, такие радостные, беззаботные (во всяком случае, так всегда казалось парню) теперь стали каким-то потухшими, слишком тихими, будто чужими.
Не обращая ни на кого внимания, Филс вышел на улицу, накинув на плечи первое, что попало под руки. Стояла хорошая погода, золотая осень красовалась своими новыми позолоченными нарядами, то и дело разбрасываясь позолоченной листвой. Парень вышел на улицу, бросив взгляд на опушку, направился именно туда, и, не прошло и нескольких минут, уже стоял посреди леса, окруженный хмурыми деревьями. Раньше требовалось как минимум полчаса, чтобы туда добраться, а теперь… Страшно не было, лишь чуточку жутковато.
Филс провел ладонью по надрубленному дереву. Появилась кровь, но тонкая кожа, зашипев, тут же затянулась, будто раны и не было. Парень уселся на траву, вздохнув, повернул голову навстречу шагам и хрусту поломанных веток.
- Элайджа! Что ты делаешь здесь?
- Тоже самое, что и ты: пытаюсь понять, что произошло.
- И что же произошло?
Элайджа не ответил, продолжал смотреть на брата каким-то странным, чуть ли не отсутствующим взглядом. Парень мотнул головой, с каждой минутой становилось все труднее и труднее контролировать совершенно новое, вдруг возникшее (гадкое) чувство: жажду, причем не простую жажду – не воды ведь хотелось. Наверное, мне все снится… просто не может быть иначе…